— Всё будет хорошо, я выживу, со мной всё будет хорошо.
— Данька, братишка, и чего ты попёр на Двадцатую позицию? Но с тобой тоже всё будет хорошо, ты обязательно выживешь.
— Гено, мой бесконечный друг, сидящий в соседнем окопе, конечно, и ты выживешь, и с тобой всё будет хорошо.
— Арто, наш снайпер, что за яичницу ты нам вчера принёс?! Это же божественно — горячая яичница с зелёным горошком, завёрнутая в свежий лаваш и поданная прямо в окоп. Ты тоже выживешь, и с тобой всё будет хорошо.
— Да что там мелочиться. Мы все выживем, и у нас у всех всё будет хорошо.
Я не верю во все эти мантры, но сестра сказала, что иногда это срабатывает, даже если не веришь. Специально из Америки позвонила жене и попросила передать мне, чтобы я всё время повторял, что я выживу и всё будет хорошо.
А что ещё делать в сыром окопе? Ночью глаза слипаются, надо чем-то занять себя, чтобы не уснуть в карауле. Вот я и повторял про себя и тайком надеялся, что хоть я в это и не верю, но оно сработает.
— Ребят, идите спать, смена караула.
Ах, как приятно звучат эти слова. Мы с Гено кряхтя вышли из окопов и в кромешной тьме, сквозь туман на ощупь дошли до ночлежки. Поправили нашу постель из соломы на полу и, не снимая бронежилеты и каски, промокшие насквозь, обнявшись с автоматом и прижавшись друг к другу спиной, легли спать. У нас было целых два часа.
Но в этот раз я проснулся раньше. Какой-то тихий шум, чьи-то шаги и разговоры разбудили меня.
Там в углу плакал один из наших ребят. Он всхлипывал и бормотал какой-то бред, какие-то несвязные слова. Днём на соседней позиции погиб его друг. Поначалу он как-то держался, а ночью ему крышу снесло.
— Мужчина не плачет! — орал на меня в детстве дядя, когда я защемил палец и плакал, — Слёзы это реакция младенцев на боль, а ты мужчина. Не плачь, а то по шее получишь! — успокаивал меня он.
А здесь сидит мужчина и плачет, и рыдает, и ничто его не успокоит. Все фразы о бессмертии погибшего героя и предстоящие награды за доблесть и отвагу — это всё для тостов и статусов в соцсетях. Здесь же всё просто — утром был друг, а днём его убили. Ничто и никогда его не вернёт.
Тем временем, где-то там, в далёком Ереване, бушевали страсти на улицах. Люди узнали, что война закончилась, они были недовольны результатом войны и вышли на улицы протестовать. Они были готовы сражаться с врагом до последней капли нашей крови, а там кто-то за них решил, что конец войне. Ну как здесь не взбеситься? Разъяренная толпа в Ереване захватила здание парламента и, в знак протеста, перекрыла улицу. Народ негодовал.
Вопреки этим протестам, через пару недель мы всё же ехали домой. Я, Данька, Гено, Арто и все те, кому повезло вернуться с войны.
Дорога была длинной, ехали мы долго. Сидели, стояли, болтали, спали, курили, один момент даже драка чуть не завязалась. Кто-то курил, кому-то был неприятен этот дым и он открыл люк автобуса, а кто-то мёрз и хотел закрыть люк. Конфликт интересов! И ребята, которые совсем недавно стерпели столько лишений и трудностей, рисковали жизнью друг за друга, чуть не перегрызлись на ровном месте.
Это не самоопределение наций и не территориальная целостность, это простой автобус и горстка уставших, изнуренных людей.
Открыв всё же люк и проветрив автобус, я подумал о протестующих в Ереване:
— Зря вы протестуете, не надо так переживать, что война закончилась. Судя по всему, будет ещё много войн и мы по прежнему будем гибнуть. Так что, не расстраивайтесь вы так, кажется, и у вас всё будет хорошо.